Свобода «пития»
Как боролись с пьянством на Вятке 135 лет назад.
«Не победить пьянство запретами!» - то и дело слышит упреки региональная власть, не первый год неусыпно воюющая с зеленым змием. А еще каких-то 135 лет назад прогрессивная часть Вятки призывала хоть как-то прекратить разгул пьянства в губернии, пусть даже элементарными запретами и контролем. Однако питейные заведения, как пишет «Вятская незабудка» за 1878 год, «росли как грибы», «водочные падишахи» богатели, а жертвами становились крестьяне, которых пьянство доводило даже до Сибири. Впрочем, «Вятская незабудка» расскажет нам об этом красноречивее...
Питейные соревнования
«Известно, что в других городах народные чайные открываются с целью противодействовать вредному влиянию кабака, дать возможность рабочим, крестьянам, вообще трудящемуся люду погреться или «побаловаться чайком» не в трактирной атмосфере, насквозь пропитанной винными испарениями, а в помещении, насколько возможно, удаленном от соблазна по части «питий». В Слободском же, напротив, открытая 1-го февраля 1877 года чайная назначена как бы в помощь кабаку, как бы именно с целью привлечь в это заведение и таких лиц, которые почему бы то ни было желают избежать прямых сношений с ним. Так «питейный» и чайная помещаются в одном и том же доме (первый внизу, вторая вверху) открыты одним и тем же лицом, винокуром Александровым, и находятся под управлением мужа и жены... Словом, эти два учреждения связаны так тесно, что нет возможности решить - «где начинается питейный и где кончается чайная».
При этих условиях никакой контроль за соблюдением правил, разумеется, не мыслим, если бы даже акцизные надзиратели и не отличались у нас искренней и, понятно, бескорыстной преданностью интересам здешнего винокуренного заводчика Александрова. В крайнем же случае, когда беспорядков нельзя будет скрыть, или их заметит чужой человек, хозяин заведений сошлется на то, что чайной — а в отсутствии мужа и питейным — заведует женщина, а ведь известно, что «бабы дуры», в коммерции ничего не смыслят и никаких законов не знают. Таким образом под охраной «бабьей глупости» оба заведения несомненно станут процветать и дадут владельцу отличный доход.
При полной свободе в распространении питий, при отсутствии вмешательства со стороны общественных учреждений, между торговцами является… соревнование... Вот, например, возникает соперничество между нашими тузами «питейного дела», Александровым и Кононовым, и кабаки начинают вырастать, как грибы, в различных частях города... И да здравствуют Александров и Кононов, доставляющие обывателям Слободского и заезжим крестьянам столько приятных, дешевых увеселений, да процветают под их охраной «питейныя заведения» всех родов и наименований!
Что же касается посетителей этих заведений, то мы, имеющие возможность доставлять себе более «благородные» развлечения, будем по-прежнему обзывать их пьяницами и негодяями, станем сокрушаться о развращении их нравственности, а если, под влиянием одуряющей водки и затхлого чая, им случится полезть в драку, «зашибить» ненароком подгулявшего товарища, или, увлекшись прелестию питий и не сообразившись с своими капиталами, стащить в увеселительное заведение хозяйскую вещь, чужие деньги — о! Тогда мы станем судить их беспощадно, по всей строгости законов, не допуская ни малейшего снисхождения, и упрячем виновных в тюрьму, а не то и в Сибирь!»
Путь в Сибирь
«Кстати, вот два случая, в подтверждение этих слов: в 1-ю сессию окружного суда (летом 1875 года) разбиралось здесь дело об одном крестьянине, укравшем несколько копеек из кружки, которая стояла... под образом... вследствие чего кража признана была святотатством. Из свидетельских показаний выяснилось, что подсудимый, жалкий болезненный мужичонка, получив перед деревенским праздником деньги за какую-то работу, пропьянствовал на них целый день в кабаке и одурел окончательно; вечером еще засветло, когда не только деньги, но и большая часть одежи была пропита, а целовальник отказался дать водки в долг, мужик побежал на площадь, сломал замок у кружки и, взяв сколько-то копеек, вернулся в кабак. Очевидно, подсудимый действовал почти бессознательно... На другой день, когда кража была замечена, мужик тотчас же сознался в своей вине. Сумма украденного, по словам священника и других лиц, не могла превышать 40-50 коп. Несмотря на то, обвинитель г. Стельмахович, старался доказать, что ничтожность украденной суммы и состояние опьянения не служат облегчающими вину обстоятельствами, а, напротив, усиливают ее... Защитник, г. Рославлев... прося присяжных о снисхождении, напомнил им, что они и сами несколько виноваты в развращении простонародья, в развитии среди него пьянства и других пороков. «Ваши капиталы, гг. присяжные, сказал г. Рославлев, вы употребляете не на устройство в деревнях школ или читален, где бы народ мог поучиться чему-нибудь хорошему, а на открытие винокуренных заводов, кабаков, трактиров, где мужика спивают и грабят»...
Окончание его речи ошеломило и публику, и присяжных, в числе которых было немало кулаков и кабатчиков, а старшиной состоял чуть ли не сам «водочный падишах» Александров... Присяжные вынесли безусловно обвинительный приговор, по которому мужика сослали в Сибирь».
Ищите женщину
«Второе дело гораздо сложнее и серьезнее по своим последствиям. В каком-то селе Слободского уезда проживала женщина, имевшая множество поклонников, и особенно отличавшая из числа их одного трезвого, работящего мужика средних лет, который, чтобы жить вблизи любимой женщины, ушел из своей деревни, где у него была семья, и приютился в селе около кабака, перебиваясь кое-как плотничьей работой. Разумеется, многие не одобряли мужика за такой поступок, другие же завидовали ему, и больше всех один старик, также добивавшийся благосклонности сельской красавицы. Он постоянно преследовал соперника насмешками, грубостями, и раз в кабаке, под пьяную руку, до такой степени раззадорил его, что тот схватил с печи кирпич и швырнул им в обидчика. Старик свалился с ног и через несколько времени умер в больнице... К сожалению, в крестьянской среде такие возвышенные чувства, как любовь, преданность, желание оградить доброе имя любимой женщины все еще считаются иногда чем-то уродливым и, по мнению знатоков дела, служат лишь доказательством разнузданности страстей, испорченности нравов и пр. Именно с этой точки зрения взглянула на нашу сельскую драму обвинительная власть, в чем ее сильно поддерживали свидетели и свидетельницы из крестьян... В конце своей обвинительной речи, г. Стельмахович обратился к присяжным с следующими словами: «Вы, может быть, найдете подсудимого заслуживающим снисхождения на том основании, что он вступился за честь женщины, но я должен сказать, что в этом случае вы будете не правы, потому что это была не порядочная женщина, но, как называли ее здесь свидетели, б...»
К сожалению, защитник подсудимого, г. Ивановский (чаявший тогда «движения воды», то есть место судебного следователя и потому опасавшийся прогневить судебные власти)... не сумел защитить навязанного ему судом клиента. Дело опять кончилось безусловно обвинительным приговором и ссылкой в Сибирь,только на этот раз уже не замотавшегося крестьянина-пьяницы, а трезвого, хорошего работника.
15 мая 1877 года»
Подготовила
Мария Петухова
petuhova.mv@gmail.com
По материалам «Вятской незабудки», 1878 год